В
течение двух последних десятилетий в российское общественное сознание
массированно и жестко внедряется мысль о «чрезмерной цене Победы».
Сейчас уже в публикациях как само собой разумеющиеся повторяются фразы о
том, что «советские безвозвратные потери в подавляющем большинстве
сражений многократно превосходили немецкие». В подтверждение этого
тезиса появляются различного рода «расчеты» людских потерь в крупнейших
сражениях Великой Отечественной войны. Так, «подсчеты» многократного
превышения потерь Красной армии над потерями вермахта в Московской
битве, 72-я годовщина которой сейчас отмечается, опубликовали в
2011–2012 гг. Л.Н. Лопуховский с Б.К. Кавалерчиком (ст. «Когда мы узнаем
реальную цену разгрома гитлеровской Германии?», Сборник «Умылись
кровью?» – М.: Яуза, Эксмо, 2012, С. 25–241) и Б.В. Соколов (ст. «Свыше
трех миллионов и 118 тысяч. Таковы потери Красной армии и вермахта
убитыми и пленными в боях на Московском направлении». Газета
«Военно-промышленный курьер» №47, 7–13 декабря 2011 г.). Но «подсчеты»
Лопуховского с Кавалерчиком и Соколова не соответствуют реалиям
Московской битвы. Об этом и поговорим.
Людские потери в Московской стратегической оборонительной операции
(30 сентября – 5 декабря 1941 г.)
читать дальшеПотери
в Московской оборонительной операции рассмотрены в упомянутой статье
Л.Н. Лопуховского и Б.К. Кавалерчика. Авторы проанализировали данные
различных исследователей о потерях советских и немецких войск в
Московской оборонительной операции, получили цифры общих (1 млн
красноармейцев и 145 тыс. немецких солдат) и безвозвратных потерь (855,1
тыс. чел. и 37,5 тыс. чел. соответственно) и сделали вывод, что если
сопоставить потери войск сторон, то: «Соотношение по общим потерям
сторон в операции составит 7:1 (1000:145) не в нашу пользу, а
безвозвратные потери наших войск превысят немецкие в 23 раза
(855,1:37,5)». Полученное Лопуховским и Кавалерчиком соотношение
безвозвратных потерь Красной армии и вермахта (23:1) сразу же привлекает
внимание своей неправдоподобностью.
Во-первых,
такое соотношение потерь характеризует Красную армию как абсолютно
беспомощную, не способную ни к какому сопротивлению, что не
соответствует немецким оценкам боевой мощи Красной армии. Если верить
Л.Н. Лопуховскому и Б.К. Кавалерчику, то в Московской оборонительной
операции Красная армия воевала гораздо хуже, чем разгромленные вермахтом
в короткие сроки польская (сентябрь 1939 г., соотношение безвозвратных
потерь с учетом плененных после капитуляции поляков – 22:1) и
французская (май–июнь 1940 г., соотношение безвозвратных потерь с учетом
плененных французов после капитуляции – 17:1). Но немецкие генералы так
не считают. Вот, например, мнение о Красной армии бывшего начальника
штаба 4-й немецкой армии, от начала до конца участвовавшего в Московской
битве, генерала Гюнтера Блюментрита: «Нам противостояла армия, по своим
боевым качествам намного превосходившая все другие армии, с которыми
нам когда-либо приходилось встречаться на поле боя» (сб. «Роковые
решения»).
Во-вторых,
приведенная Лопуховским и Кавалерчиком цифра безвозвратных потерь
группы армий «Центр» (37,5 тыс. чел. – менее 2% от численности группы к
началу операции –
1
929 406 чел.) совершенно не соответствует оценкам уровня потерь группы
армий «Центр» в октябре-ноябре 1941 г., сделанным как немецкими
участниками боев под Москвой, так и зарубежными исследователями
Московской битвы.
Немецкий
историк Клаус Рейнгардт в книге «Поворот под Москвой» даже об успешных
боях группы армий «Центр» в октябре 1941 г. пишет: «С помощью быстро
предпринятых контрмер (действия 4-й танковой бригады полковника М.Е.
Катукова. – В.Л.) русским удалось приостановить продвижение основных сил
24-го танкового корпуса и нанести ему такие большие потери, что
Гудериан писал по этому поводу: «Тяжелые бои постепенно оказали свое
воздействие на наших офицеров и солдат... И это было не физическое, а
душевное потрясение, которое нельзя было не заметить. И то, что наши
лучшие офицеры в результате последних боев были так сильно подавлены,
было поразительным».
Даже
откровенный апологет гитлеровской армии Пауль Карелл (псевдоним
оберштурмбаннфюрера СС Пауля Карла Шмидта) в книге «Восточный фронт»
указывает на большие потери немецких войск в ходе октябрьских боев:
«Потери оказывались огромными до того, что 3-й пехотный полк
мотопехотной дивизии СС «Рейх» пришлось расформировать, а уцелевший
личный состав перевести в состав полков «Дойчланд» и «Дер Фюрер»…», «…во
2-й роте пехотного полка «Великая Германия» осталось 60 человек.
Шестьдесят из ста пятидесяти». О 10-й танковой дивизии 40-го танкового
корпуса Пауль Карелл сообщает, что в середине октября 1941 г. «дивизия…
теряла последние силы. Когда генерал-майор Фишер доложил о том, какова
действительная численность боеспособных солдат и годной к применению
техники в его части своему корпусному командиру, генерал Штумме
воскликнул: «Боже мой! Да у вас всего лишь усиленный дозор разведки».
К
середине ноября 1941 г., по данным Пауля Карелла, «немецкие пехотные
дивизии утратили от 30 до 50 процентов личного состава в ходе
безостановочного продвижения и беспрестанных тяжелых боев, а от танковых
дивизий, перешедших границу в июне, остались лишь одни воспоминания (не
более трети нормальной численности)».
Командующий
группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Федор фон Бок 21 ноября 1941
г. в дневнике сделал вывод, что «…по числу дивизий, если судить об этом
за зеленым столом, соотношение сил не хуже, чем обычно. Но снижение
боеспособности – в отдельных ротах осталось от 20 до 30 человек, –
большие потери в командном составе и перенапряжение людей в сочетании с
холодами дают практически совершенно иную картину» (кн. «Откровения и
признания. Нацистская верхушка о войне «Третьего рейха» против СССР»).
О
результатах боев под Москвой в октябре–ноябре 1941 г. К. Рейнгардт
пишет: «В связи с большими потерями группа армий «Центр» была, в конце
концов, вынуждена на всем фронте перейти к обороне. Большинство дивизий
потеряли до половины своего первоначального состава. С начала
наступления, 15 ноября, до конца ноября потери группы армий составили 33
295 человек, а общие ее потери достигли примерно 350 тыс. человек. Но
потери материальные не шли ни в какое сравнение с потерями
морально-психологического характера. Контрудары русских дивизий вызвали
на некоторых участках фронта
2-й
танковой армии и 4-й армии настоящую панику среди солдат. Командование
было вынуждено признать, что войска утратили свою обычную выдержку и
уверенность в успехе… Более наглядно выразил эту мысль представитель
министерства иностранных дел при штабе 2-й армии граф Босси-Федриготти:
«Солдат на фронте видит только, что каждый день перед ним появляются все
новые и новые части противника, что дивизии и полки, которые считались
давно погибшими, снова вступают в бой, пополненные и окрепшие, и что,
кроме того, эти русские войска превосходят нас не только числом, но и
умением, так как они очень хорошо изучили немецкую тактику. Немецкий
солдат на фронте видит, что ряды армии настолько поредели, что при всей
храбрости вряд ли удастся противопоставить противнику сколько-нибудь
значительные силы».
1
декабря 1941 г. командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал
Федор фон Бок записывает в своем дневнике: «Представление, будто
противник перед фронтом группы армий был «разгромлен», как показывают
последние 14 дней, – галлюцинация. Остановка у ворот Москвы… равнозначна
тяжелым оборонительным боям с намного численно превосходящим врагом.
Силы группы армий уже не могут противостоять ему даже ограниченное
время… очень близко придвинулся тот момент, когда силы группы будут
исчерпаны полностью… сила немецких дивизий в результате непрерывных боев
уменьшилась более чем наполовину; боеспособность танковых войск стала и
того гораздо меньше… группа армий вынуждена в самых тяжелых условиях
переходить к обороне».
В-третьих,
численность общих и безвозвратных потерь вермахта в Московской
стратегической оборонительной операции Л.Н. Лопуховский и Б.К.
Кавалерчик привели, ориентируясь на расчеты, проведенные по трофейным
немецким документам. Но, во-первых, информация в этих документах не
могла быть полной, поскольку, как утверждает немецкий исследователь
Кристоф Росс в книге «Человеческий материал. Немецкие солдаты на
Восточном фронте» (Изд-во «Вече», 2013 г.), «регулярный и непрерывный
подсчет и регистрация потерь личного состава выработались в сухопутных
войсках лишь после поражения зимой 1941–1942 гг.» А во-вторых,
достоверность всей статистики вермахта современными исследователями
оценивается невысоко. Сомнения в достоверности немецких сообщений о
потерях возникли еще во время войны. Несколько примеров таких сомнений
приводит в своей книге «Войны и народонаселение Европы» Б.Ц. Урланис. В
частности, он пишет, что 11 декабря 1941 г. Гитлер в рейхстаге заявил,
что с 22 июня по 1 декабря 1941 г. германская армия потеряла 195 648
убитыми и пропавшими без вести, что не намного меньше, чем зафиксировано
в отделе учета потерь штаба вермахта (257 900 убитых и пропавших без
вести). «Новый международный ежегодник» за 1941 г. назвал эти цифры
«крайне фантастическими» и привел при этом исчисление американских
военных наблюдателей, по которому на 11 декабря 1941 г. потери немцев
убитыми определялись в 1300 тыс. чел., что более чем в 5 раз превышает
данные вермахта. Даже в Германии никто не верил официальным данным о
потерях германской армии. Урланис приводит выдержку из опубликованной в
апреле 1943 г. статьи в шведском журнале «Векку-журнален», в которой
отмечалось: «Каждый немец думает, что если бы официальные цифры о
размерах потерь были бы верными, то борьба против СССР уже давно была бы
закончена».
В
конце ХХ века сведения служб учета потерь вермахта о демографических
потерях немецкой армии обоснованной и глубокой критике подверг немецкий
исследователь Рюдигер Оверманс. Анализируя работы по оценке потерь на
основе статистики вермахта, Р. Оверманс в статье «Человеческие жертвы
Второй мировой войны в Германии» отметил: «Каналы поступления информации
в вермахте не обнаруживают той степени достоверности, которую
приписывают им некоторые авторы…» (выделено мной. – В.Л.).
Современные
зарубежные исследователи считают, что потери вермахта в Московской
оборонительной операции были существенно больше, чем это отражалось в
статистике вермахта. Так, английский историк Роберт Кершоу в книге «1941
год глазами немцев. Березовые кресты вместо железных» дает следующую
оценку потерь немецких войск: «Одна только операция «Тайфун» обошлась
группе армий «Центр» в 114 865 убитых…», а Пауль Карелл еще жестче
подвел итоги операции «Тайфун»: «В октябре она (группа армий «Центр». –
В.Л.) состояла из семидесяти восьми дивизий, количество которых к
декабрю сократилось до тридцати пяти».
Приведенные
выше высказывания участников боев и исследователей битвы под Москвой
показывают, что реальные безвозвратные потери группы армий «Центр» были
значительно больше, чем приводят Лопуховский и Кавалерчик. Каков все же
был их уровень? К сожалению, отсутствие в доступных источниках
достоверной информации делает оценку потерь вермахта лишь
приблизительной. Тем не менее если за отправную взять цифру Роберта
Кершоу (около 115 тыс. чел. убитыми), а число раненых и больных считать в
2–3 раза большим, то общие потери вермахта в Московской оборонительной
операции можно ориентировочно оценить в 350–450 тыс. чел., что
составляет 20–25% от численности войск группы армий «Центр» на начало
операции. Это меньше оценок доли потерь группы армий «Центр», сделанных
К. Рейнгардтом и П. Кареллом, поэтому вполне возможно, что потери
вермахта в Московской оборонительной операции были больше приведенных
выше цифр.
***
Теперь
обратимся к действиям и потерям Красной армии в Московской
стратегической оборонительной операции. Л.Н. Лопуховский и Б.К.
Кавалерчик крайне негативно оценили действия Красной армии в Вяземской и
Брянской оборонительных операциях: «В ходе операции «Тайфун» немцам
удалось обрушить советский фронт обороны на Западном стратегическом
направлении, окружить и разгромить основные силы трех фронтов… наши
войска в первой половине октября потерпели сокрушительное поражение».
Немецкие
историки существенно сдержаннее оценивают результаты брянского и
вяземского «котлов». К. Рейнгардт, например, сообщает, что «12 октября
северо-восточнее Брянска было окончательно замкнуто кольцо окружения
вокруг северной части группировки противника. Однако значительным силам
советских войск еще 8 октября удалось прорваться и, несмотря на большие
потери (был ранен и командующий фронтом Еременко), 12, 13 и 14 октября
выйти из окружения». Брянский «котел», отмечает К. Рейнгардт, «оттянул
на себя до конца октября основные силы 2-й общевойсковой и 2-й танковой
армий. По немецким данным, бои в этом котле официально закончились 19
октября. В действительности они продолжались до 23 октября, то есть до
прорыва из окружения 3-й и 50-й советских армий… Советские войска,
которые 22 и 23 октября прорвали немецкие позиции и в соответствии с
приказом Еременко вышли на рубеж Белев, Фатеж, своим сопротивлением в
решающей степени парализовали наступление южного крыла группы армий
«Центр» и не позволили организовать быстрое преследование. Бои в
брянском котле не принесли немцам желаемого успеха».
О
вяземском «котле» К. Рейнгардт пишет следующее: «Только 7 октября 10-я
танковая дивизия 3-й танковой группы соединилась с 7-й танковой дивизией
4-й танковой группы. Кольцо окружения восточнее Вязьмы было замкнуто.
Однако, как докладывала немецкая воздушная разведка, «значительные силы
противника избежали окружения и большие колонны русских войск движутся в
направлении Москвы». Русским снова, несмотря на большие потери, удалось
своевременно вывести крупные силы из-под угрозы окружения. При этом,
выходя из окружения, русские наносили очень большие потери немцам. Как
доносил командир 7-й танковой дивизии, 11 и 12 октября дивизия потеряла
1000 человек, один батальон был буквально уничтожен».
Отношение
Лопуховского и Кавалерчика к итогам Вяземской и Брянской оборонительным
операциям как к «сокрушительному поражению» Красной армии
предопределило выбор ими оценки безвозвратных потерь, сделанной С.Н.
Михалёвым. Потери Михалёв подсчитал «как разницу между первоначальной
численностью Западного, Резервного и Брянского фронтов (на 1 октября
1941 г. – 1212,6 тыс. чел.) и численностью Западного (включая уцелевшие
войска Резервного фронта), Калининского и Брянского фронтов на 1 ноября
(714 тыс. чел). Она составила 498,6 тыс. чел. С учетом пополнения,
поступившего за это время на эти фронты (304,4 тыс. чел.), потери в
людях за октябрь составили 803 тыс. чел. Учитывая убыль за ноябрь, общие
потери фронтов в операции достигли 959,2 тыс. чел., из них
безвозвратные – 855 100 (и это без учета потерь за 4 дня декабря)».
На
мой взгляд, безвозвратные потери Красной армии в Московской
оборонительной операции С.Н. Михалёвым (и следовательно, Лопуховским и
Кавалерчиком) завышены.
Во-первых,
в численности личного состава фронтов на 1 ноября 1941 г. (714 тыс.
чел.) не учтены военнослужащие, еще находящиеся в окружении. Выход войск
из вяземского и брянского «котлов», как отмечал А.В. Исаев в статье
«Вяземский «котел», продолжался и в ноябре–декабре 1941 г. Так, в отчете
Военного совета Брянского фронта о боевых действиях войск с 1 октября
по 7 ноября 1941 г. (кн. «Битва под Москвой») указано, что после прорыва
из окружения и выхода в конце октября 1941 г. войск фронта на новый
боевой рубеж «выход оказавшихся в окружении отдельных бойцов, командиров
и политработников, отдельных групп и даже отдельных дивизий (как,
например, 4 кд) продолжался не менее месяца». По данным А.М. Самсонова
(кн. «Москва, 1941 год: от трагедии поражений – к величайшей победе»),
жители Подмосковья помогли выйти к своим всего около 30 тыс. воинам,
попавшим в окружение. Общее число красноармейцев, вышедших из окружения в
ноябре–декабре 1941 г., назвать невозможно: это может быть и 30 тыс.
чел., а может и значительно больше.
Во-вторых,
при выходе из окружения, по данным А.В. Исаева, «ряд подразделений из
состава 3-й и 13-й армий Брянского фронта отходили в полосу соседнего
Юго-западного фронта (ему эти армии были в итоге переданы)», и их
численность не была учтена в составе Брянского фронта на 1 ноября 1941
г.
В-третьих,
значительное число окруженцев продолжали воевать в партизанских
отрядах. В тылу группы армий «Центр» действовали партизанские отряды
численностью свыше 26 тыс. чел. Окруженцы составляли большинство
(ориентировочно 15–20 тыс. чел.) личного состава этих партизанских
отрядов.
В-четвертых,
некоторое число избежавших окружения и отступивших к Москве тыловых
частей разгромленных армий были переданы формирующимся армиям резерва
ГВК.
Все
перечисленное требует дополнительных исследований, но вполне очевидно,
что потери советских войск на Московском направлении в октябре–ноябре
1941 г. С.Н. Михалёвым завышены не менее чем на 100–150 тыс. чел. (а
возможно и больше). т.е. общие потери Красной армии в Московской
оборонительной операции ориентировочно можно оценить в 800–850 тыс. чел.
При этом соотношение потерь Красной армии и вермахта в Московской
оборонительной операции составляет (1,9–2,3):1, что в 3–3,7 раза меньше
соотношения потерь, подсчитанного Л.Н. Лопуховским и Б.К. Кавалерчиком.
Людские потери в Московской и Ржевско-Вяземской стратегических наступательных операциях
(5 декабря1941 г. – 20 апреля 1942 г.)
Все
«рассуждения» и «подсчеты» статьи Бориса Соколова «Свыше трех миллионов
и 118 тысяч. Таковы потери Красной армии и вермахта убитыми и пленными в
боях на Московском направлении» замешены на пренебрежении здравым
смыслом и недобросовестных подсчетах.
В
упомянутой статье Б.В. Соколов определил, что в победном
контрнаступлении советских войск под Москвой безвозвратные потери
Красной армии с 1 января по 30 апреля 1942 г. составили 2 млн 138,2 тыс.
чел., а безвозвратные потери группы армий «Центр» вермахта за тот же
период – 79,25 тыс. чел., т.е. соотношение потерь около 1:27 в пользу
вермахта. Эти цифры говорят о незнании и непонимании Б. Соколовым
закономерностей вооруженной борьбы и реалий Московской битвы.
Во-первых,
потери победившей в битве армии не могут быть любыми (такую «роскошь»
может позволить лишь побежденная армия). Исторический опыт
свидетельствует, что армия, имеющая в несколько раз большие потери, чем
противник, может победить в битве только тогда, когда ее численность в
ходе битвы будет как минимум во столько же раз больше численности
побежденной армии. Подобная ситуация, как уже отмечалось выше,
сложилась, например, в 480 г. до н.э. в битве при Фермопилах: потери
персидского войска царя Ксеркса (20 000 чел.) были в 5 раз больше потерь
греческой армии (4000 чел.) во главе со спартанским царем Леонидом, но
персы победили, потому что по общей численности их армия (не менее 250
тыс. чел.) превосходила греческую (не более 12 тыс. чел.) как минимум в
20 раз.
При
соотношении потерь, «подсчитанном» Б.В. Соколовым (27:1), для победы в
ходе контрнаступления под Москвой, численность участвующих в операции
войск Красной армии должна была быть примерно в 27 раз больше
численности группы армий «Центр» вермахта. Поскольку численность группы
армий «Центр» (в июне 1941 г. она имела в своем составе около 1,5 млн
чел.) к декабрю 1941 г. (с учетом потерь и пополнений в течение пяти
месяцев) составляла не менее 1,0 млн чел., то для победы общая
численность участвующих в контрнаступлении под Москвой советских войск
должна быть равна примерно 27 млн чел. Это абсурд: такой численности
Красной армии никогда не было и в принципе не могло быть.
Во-вторых,
боеспособность войск зависит от уровня потерь. По опыту войн
установлено, что при потерях в 35% от численности войска теряют
способность наступать, а при потерях в 50% от численности – успешно
обороняться. По «подсчетам» Б.В. Соколова, опирающимся на данные Д.А.
Волкогонова (ст. «Мы победили вопреки бесчеловечной системе»,
«Известия», 8.05.1993), Красная армия за декабрь 1941 г. – апрель 1942
г. (137 дней) потеряла убитыми и пропавшими без вести (безвозвратные
потери) более 2,3 млн чел., т.е. в среднем около 17 тыс. чел. ежедневно.
Кроме того, из строя выбывали раненые и больные (санитарные потери),
которых было не менее чем в два раза больше, чем погибших и пропавших
без вести. Таким образом, боевая мощь советских войск ежедневно
уменьшалась более чем на 50 тыс. чел. Поскольку в контрнаступлении под
Москвой участвовало около 3,3 млн советских солдат (около 1,1 млн чел. –
начальная численность, 2,2 млн чел.– пополнение в ходе операции), то,
если верить «подсчетам» Б.В. Соколова, даже в идеальном случае, когда
все пополнение сразу же поступило бы в войска, через 25 дней после
начала операции (к 1 января 1942 г.) советские войска не смогли бы вести
наступление, а к февралю 1942 г. вообще некому было бы продолжать
операцию.
Стоит
отметить, что если взять данные о безвозвратных и санитарных потерях
советских войск в контрнаступлении под Москвой (1 147 844 чел. или менее
8,5 тыс. чел. в день) из книги коллектива военных историков под
руководством Г.Ф. Кривошеева «Великая Отечественная без грифа
секретности. Книга потерь», то согласно им способность продолжать
наступление Красная армия должна была потерять только к концу апреля
1942 г., что и произошло в действительности.
В-третьих,
«подсчитанная» Б.В. Соколовым цифра безвозвратных потерь группы армий
«Центр» (менее 80 тыс. чел.) при контрнаступлении Красной армии ставит
его в глупое положение. Эта цифра означает, что к концу Московской битвы
боеспособность группы армий «Центр» практически не изменилась (80 тыс.
чел. безвозвратных потерь – это менее 5% от численности принимавших в
боях войск вермахта), но немецкие участники битвы (генералы Гейнц
Гудериан, Гюнтер Блюментрит и др.) в своих мемуарах утверждают обратное:
группа армий «Центр» в конце 1941 г. – начале 1942 г. понесла огромные
потери и ее боеспособность резко упала.
В-четвертых,
так же, как полученное Л.Н. Лопуховским и Б.К. Кавалерчиком соотношение
безвозвратных потерь Красной армии и вермахта (23:1) в Московской
оборонительной операции, «подсчитанное» Б.В. Соколовым соотношение
потерь в Московской наступательной операции (27:1) совершенно не
соответствует немецким оценкам боевой мощи Красной армии.
Наконец,
в-пятых, цифры соотношения безвозвратных потерь в Московской битве,
приведенные Соколовым, порочат не только Красную армию, якобы безобразно
плохо воевавшую, но и уличают вермахт в беспримерной трусости. Если
верить Соколову, группа армий «Центр», состоявшая из суперменов, каждый
из которых «одним махом целый взвод советских солдат убивахом», была в
Московской битве сильнее Красной армии (даже при условии, что
численность советских войск втрое превышала численность немецкой
группировки) не менее чем в 9 раз. И с таким подавляющим превосходством
группа армий «Центр» мало того что не смогла взять Москву, но и
отступила от нее на 80–250 км (невзирая, кстати, на приказ Гитлера от 16
декабря 1941 г., запрещающий войскам отступать).
Итак,
со здравым смыслом и реалиями Московской битвы отстаиваемые Соколовым
цифры потерь Красной армии и вермахта не согласуются. Но ведь он эти
цифры не с потолка взял, а «подсчитал». Приглядимся теперь к его
«подсчетам».
В
отношении людских потерь вермахта Б.В. Соколов всегда ссылался на
данные бывшего начальника организационного отдела генерального штаба
сухопутных войск (ОКХ) вермахта генерал-майора Бурхарда
Мюллера-Гиллебранда (кн. «Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг.»). Но в
рассматриваемой статье Соколов привел цифры потерь не из труда
Мюллера-Гиллебранда, а из дневника генерал-полковника Франца Гальдера.
Ларчик тут просто открывается: у Ф. Гальдера цифры потерь вермахта
наименьшие из всех имеющихся, причем они меньше в разы. Безвозвратные
потери вермахта с 1 октября по 31 марта 1942 г., по данным Ф. Гальдера,
составили 155 748 чел., а по данным Б. Мюллера-Гиллебранда, опиравшегося
на значительно более широкую источниковую базу, – в два раза больше
(305 253 чел.). В отношении потерь группы армий «Центр» в Московской
битве в книге Б. Мюллера-Гиллебранда есть только информация об общей
убыли личного состава этой группы армий в период с декабря 1941 г. по
март 1942 г. включительно – 436 900 чел. По справке, из которой взяты
данные Б. Мюллером-Гиллебрандом, в апреле 1942 г. из группы армий
«Центр» убыло 46 200 чел. Таким образом, с декабря 1941 г. по апрель
1942 г. включительно общая убыль личного состава группы армий «Центр»
составила 483,2 тыс. чел. При этом «под убылью понимаются убитые,
пропавшие без вести, а также раненые и больные, эвакуированные в тыл из
полосы действий армий». Нужно, кроме того, иметь в виду, что данные Б.
Мюллера-Гиллебранда опираются на статистику вермахта, достоверность
которой, как указывалось выше, современными исследователями оценивается
невысоко. Впрочем, Б. Мюллер-Гиллебранд косвенно признал заниженность
данных статистики вермахта, когда анализировал сведения об убыли и
пополнении личного состава групп армий «Центр», «Юг» и «Север» за
декабрь 1941 г. – март 1942 г. По донесениям войск, к концу Московской
битвы общий некомплект личного состава должен был составлять 336 300
чел. Но здесь Б. Мюллер-Гиллебранд отмечает: «Имевшийся в действующей
армии к моменту поворота событий под Москвой некомплект в личном
составе, исчисляемый цифрой 340 тыс. чел., в течение зимы увеличился не
на упомянутое выше количество (336,3 тыс. – В.Л.), а на 625 тыс. чел.
(на 1.5.1942)». Это значит, что реальный некомплект личного состава
вермахта к концу апреля 1942 г. был на 288 тыс. чел. больше
официального, что дает основание отнести этот дополнительный некомплект к
недоучету потерь вермахта в декабре 1941 г. – апреле 1942 г. Поскольку
основные боевые действия в этот период вели войска группы армий «Центр»
(убыль ее личного состава превышала 60% всей убыли вермахта), то
недоучет их потерь можно оценить в 150–200 тыс. чел. Тогда общая цифра
убыли личного состава группы армий «Центр» в декабре 1941 г. – апреле
1942 г. составит ориентировочно 640–690 тыс. чел.
Зато
цифры потерь Красной армии Б. Соколов взял наибольшие – из статьи Д.А.
Волкогонова «Мы победили вопреки бесчеловечной системе» («Известия»,
8.05.1993) – и получил безвозвратные потери советских войск на
Московском направлении в январе 1941 г. – апреле 1942 г., равные 2 млн
138 тыс. человек. Цифры Волкогонова, неизвестно как полученные и никем
не подтвержденные, явно завышены: согласно им, как было показано выше,
Красная армия уже к началу 1942 г. была бы неспособна вести наступление
под Москвой. В соответствии же с гораздо более корректными
статистическими данными коллектива под руководством Г.Ф. Кривошеева,
полученными в результате анализа больших массивов архивных документов,
даже сумма безвозвратных и санитарных потерь Красной армии в битве под
Москвой была в два раза меньше цифры Соколова – 1 147 844 чел.
Соотношение
общих (безвозвратных и санитарных) потерь при использовании данных Б.
Мюллера-Гиллебранда и Г.Ф. Кривошеева равно (1,7–1,8):1 в пользу немцев,
что в 15–16 раз меньше цифры, «подсчитанной» Соколовым.
Но
и это соотношение завышено в пользу немцев. Дело в том, что в общих
потерях Красной армии, в отличие от убыли вермахта, учтены не только
раненые и больные, эвакуированные в тыл из зоны боевых действий войск,
но и раненые, и больные, остававшиеся на лечении в полковых и
дивизионных медицинских пунктах без исключения из списков частей.
Впрочем,
какова бы ни была точная цифра реального соотношения потерь, важно, что
приведенные выше факты говорят о том, что Б.В. Соколов, манипулируя
тенденциозно подобранными цифрами, как минимум в 15 раз завысил в пользу
немцев соотношение потерь Красной армии и вермахта в Московской битве.
***
В
целом потери Красной армии в Московской битве не превышали потери
вермахта более чем вдвое. Но выдающееся значение победы под Москвой
состояло как в том, что Красная армия развеяла миф о непобедимости
вермахта, так и в том, что она в жесточайших боях уничтожила
значительную часть наиболее опытных и подготовленных солдат вермахта.
Боеспособность группы армий «Центр» была безвозвратно подорвана. Это
вынужден был признать Пауль Карелл в книге «Восточный фронт»: «Какие бы
еще победы ни ждали дивизии группы «Центр» впереди, она так никогда и не
оправилась от удара, нанесенного ей под Москвой. Никогда больше она не
набирала полной численности и не смогла вернуть в полной мере своей
эффективности как боевое соединение. Под Москвой хребет немецкой армии
надломился: она замерзла, истекла кровью и исчерпала себя».
Подвиг
советских солдат и командиров под Москвой получил высокую оценку
профессионалов. Командующий союзными войсками на Тихом океане
американский генерал Дуглас Макартур в 1942 г. по поводу победы Красной
армии в Московской битве отмечал: «В своей жизни я участвовал в ряде
войн, другие наблюдал, детально изучал кампании выдающихся
военачальников прошлого. Но нигде я не видел такого эффективного
сопротивления сильнейшим ударам до того времени победоносного
противника, сопротивления, за которым последовало контрнаступление…
Размах и блеск этого усилия делают его величайшим достижением во всей
истории».
В.В. ЛИТВИНЕНКО,
доктор технических наук, профессор
Оригинал статьи в газете Советская Россия
@темы: Советская Россия, СССР, Правда, История, Великая Отечественная война
