Что ждёт Евразийский экономический союз
Среди
заметных событий, которыми отметился нынешний год, политики всех рангов
и стран называют рождение Евразийского экономического союза (ЕАЭС).
Кроме России, Белоруссии и Казахстана в него вступила Армения, а в мае
вступит Киргизия. По численности населения, ресурсам, хозяйственному
потенциалу и объёму рынка союз должен стать новым экономическим и
политическим центром силы в мире. Эксперты уже подсчитали впечатляющий
рост производства, который обеспечит совместная работа стран в ЕАЭС.
Однако многих настораживают тревожные симптомы, проявившиеся с первых
дней его жизни.
Эхо предупредительных взрывов
Казалось
бы, в новом союзе всё должно быть направлено на укрепление интеграции. И
прежде всего важнейшей её основы — торгово-экономических связей. А что
происходит? Сегодня, после создания ЕАЭС, Белоруссия ищет другие, вместо
российского, рынки сбыта. Намечается увеличить продажу товаров Китаю,
Индии, Венесуэле, Ирану. Специальным постановлением Совмин определил
новые перспективные страны для поставок белорусской продукции. Их более
полусотни — от Дании, Норвегии, Испании, Португалии до Никарагуа, Перу,
Чили, Кувейта, Омана, Малайзии и Филиппин.
Какое значение
придаётся переориентации экспорта, можно судить по следующим фактам.
Ответственность за неё возложили на руководителей республиканских и
областных органов госуправления и организаций, подчинённых
правительству. Каждую страну или регион закрепили за конкретным
чиновником. «Спрос будет жесточайший», — пообещал Александр Лукашенко.
И, выступая после создания ЕАЭС в парламенте, назвал поиск новых рынков
главным вопросом, а значит, одним из основных направлений
государственной политики.
Что же заставило Белоруссию и её
президента, ратующего за укрепление интеграции в Евразийском
экономическом союзе, пойти на такой шаг?
Последним толчком стал
запрет ввоза в Россию продукции 23 белорусских предприятий,
перерабатывающих мясо и молоко. Как готовили столь массовый запрет в
Россельхознадзоре, «Правда» уже писала. То использовали результаты
анализов, проведённых российской лабораторией после того, когда истёк
срок годности мяса для исследования. То предъявляли сомнительные
претензии, допустим, к качеству паштетной ливерной колбасы, а запрет
распространяли на всю продукцию предприятия. А порой и вовсе
пользовались данными, которые были получены мошенническим путём. На
официальном сайте Россельхознадзора 22 января, например, появилась
информация о том, что тверская лаборатория, проводя эпизоотический
мониторинг, обнаружила на Центральном рынке города Великие Луки
Псковской области в сосисках «Докторские», произведённых Гродненским
мясокомбинатом, геном африканской чумы свиней (АЧС). Но продукция этого
комбината в Псковскую область не поступала. В ходе проверки, проведённой
после приезда специалистов из Гродно, было установлено, что документы
на неё фальсифицированы.
Фактов таких, как рассказал недавно высокий российский чиновник — посол РФ в Белоруссии Александр Суриков, немало.
—
Когда Россельхознадзор выставлял претензии белорусским производителям
продуктов питания, — сообщил он на пресс-конференции, — речь не всегда
шла о белорусской продукции. Во многих случаях инициаторами «создания»
её являлись недобросовестные российские оптовики.
С помощью
поддельных документов они регистрировали в Белоруссии временные фирмы,
торгующие якобы здешним мясом, хотя везли его, как и раньше, до
антизападных санкций, из Евросоюза. Основываясь на этих документах,
Россельхознадзор наказывал белорусские мясокомбинаты, не имевшие к
данной продукции никакого отношения.
В общем, применялись
недопустимые, а порой, как справедливо заметил Александр Лукашенко,
бандитские методы. Букет нарушений оказался столь внушительным, что дело
об их причинах и виновниках было передано для расследования
правоохранительным органам обоих государств.
Запреты на экспорт
товаров опасны для экономики любой страны, а для белорусской — одной из
самых открытых в мире (республика продаёт две трети того, что
производит) — тем более. Особенно в худые кризисные времена, когда
сократился объём торговли с Украиной, Казахстаном, рядом других
партнёров. Потому-то и стала вопросом выживания Белоруссии и важнейшим
направлением её государственной политики диверсификация экспорта. А
поскольку почти половина его идёт в Россию, продажа товаров в которую за
прошлый год «просела» чуть ли не на полтора миллиарда долларов, то
диверсификация вынужденно свелась в основном к поиску замены российских
рынков.
Винить в этом Лукашенко, что пытаются делать его
недоброжелатели и противники, верх лицемерия. Наоборот, несмотря на
бандитские методы самых близких, казалось бы, партнёров, он дал жёсткое
указание: делать всё возможное, чтобы не уходить с российского рынка,
«работать там на порядок эффективнее, энергичнее занимать
освобождающиеся товарные ниши» и всеми силами «цепляться» за них. Но
поди уцепись, если вместо раскупаемых вмиг мясо-молочных изделий из
Белоруссии ответственные за продовольственное обеспечение чиновники РФ
намерились завозить чертовски любимую россиянами буйволятину и сырое
молоко из далёкой, за семью морями, Индии, а также из Турции и Ирана.
Массовый
запрет на белорусскую продукцию, незаконность которого больше месяца
«не замечало» российское правительство, стал по сути повтором
«молочной», «мясной», «сахарной» и прочих войн против Минска. Как и
тогда, высшие россельхознадзоровские чины, подчиняющиеся Кремлю и
«Белому дому», раздули ажиотаж вокруг отдельных случаев её
«нестандартности», которую легко можно было устранить в рабочем порядке,
и начали выталкивать с российского рынка.
Только сейчас всё
выглядело ещё более парадоксально и провокационно. Ввоз мясо-молочных
продуктов из Белоруссии запретили в то время, когда усилилась их
нехватка в России и её руководство пошло с шапкой по миру за мясом и
молоком. Вдобавок при вводе запрета были нарушены положения,
установленные в Таможенном союзе. Ветеринарный контроль, основу которого
составляет анализ продукции, согласно одному их таких положений, должны
были проводить уполномоченные органы при её производстве и погрузке. А
проводили в одностороннем порядке российские службы за сотни километров
от мест производства. И наконец, запретить ввоз продовольствия в Россию
из стран Таможенного союза, по его законодательству, мог только кабмин
РФ, так что Россельхознадзор превысил свои полномочия.
Напряжённую
ситуацию создал также запрет вполне, заметим, законного транзита
Белоруссией попавших под антизападные санкции товаров через Россию в
Казахстан.
— Они (власти РФ. — О.С.) что, хотят закрыть Беларусь
как транзитное государство? — справедливо возмутился Александр
Лукашенко. — Мы не можем запретить транзит товаров через нашу территорию
в другие страны. Это нарушение всех норм международного права.
Одну
из причин такого грубого нарушения назвал упоминавшийся уже посол РФ в
Белоруссии Александр Суриков. По вопросу поставок санкционной продукции,
напомнил он, российское руководство должно было сначала посоветоваться с
партнёрами по Таможенному союзу. «Но мы, — признал дипломат, — как-то
забыли, что находимся в интеграционном пространстве, в общем союзе».
Приступ
забывчивости проявился как раз накануне рождения Евразийского
экономического союза. Таких случайностей в большой политике не бывает.
Сработала вполне очевидная для многих закономерность. «У нашего союза
слишком много противников. Особенно в России», — пояснил Лукашенко.
Массовый
запрет на экспорт белорусской продукции и остальные нарушения
законодательства Таможенного союза в Минске расценили как
предупредительные взрывы, направленные против ЕАЭС. Эхом их стал не
только поиск новых рынков сбыта. При подписании договора о Евразийском
экономическом союзе Белоруссия внесла беспрецедентную оговорку: в случае
нарушения достигнутых договорённостей принять любые меры, вплоть до
выхода из союза.
Хор имени Мадлен Олбрайт
Такое,
прямо скажем, конфликтное начало жизни нового международного
объединения заставляет серьёзно задуматься о его будущем. Тем более что
российская сторона развязывала торговые войны против Белоруссии не раз.
И, что особо надо отметить, уже изначально повела эти войны под
предлогом борьбы за справедливые экономические отношения. Кремль, мы
помним, отказался вводить одинаковые для двух стран цены на
энергоносители, предусмотренные договором о создании Союзного
государства. Из соображений, как было объявлено, элементарного
прагматизма: дотации белорусам на газ и нефть наносят, мол, России
ежегодный ущерб более пяти миллиардов долларов.
Цифры были, в
общем-то, верные. Вот только часть дотаций, и немалая, возвращалась
россиянам в виде недорогой, из-за меньших затрат на энергоресурсы,
белорусской продукции: она всегда была на 20—25 процентов дешевле своих
возможных аналогов. Терял «Газпром», но выигрывали российские
потребители. Не говоря уж о том, что белорусская продукция включала в
себя и российское сырьё, и комплектацию, кроме энергоносителей. А это —
тот сбыт, которого без Белоруссии у России просто не было бы. Так что
отдачу от нефтегазовой подпитки своего союзника она имела всегда. Пусть
несколько и меньшую, чем затраты на эту подпитку, но не так уж намного.
Да и за свои стратегические базы, способные предупредить о ракетном
нападении из натовской Европы или Атлантики и управляющие атомными
подлодками в Мировом океане, Россия не платила. Американцы, к слову,
предлагали Лукашенко 10 миллиардов долларов за то, чтобы удалил с
белорусской земли российскую радиолокационную станцию. Но он ответил,
что братство с Россией не продаётся.
Выступая против нефтегазовой
подпитки Белоруссии, прагматики утаили и самое главное обстоятельство:
без равных цен на энергоресурсы ни одинаковых условий хозяйствования, ни
единого экономического пространства — основы основ интеграции — быть не
может. И, следовательно, действиями своими «борцы за справедливые
отношения» подрывают экономический фундамент Союзного государства.
Сегодня,
когда события в ЕАЭС развиваются, мягко говоря, не по оптимальному
варианту, следует напомнить об истоках той разрушительной политики. Ведь
именно она, аукнувшись конфликтами между Белоруссией и Россией, не
позволила, несмотря на их договор, завершить создание Союзного
государства, а сейчас откликнулась в новом экономическом объединении.
Как мина замедленного действия, заложенная около двух десятилетий назад
её хитроумными конструкторами.
Кто эти конструкторы и где свили
своё гнездо — гадать не надо. Первым в использовании нефтегазовых
дотаций и субсидий для поддержки Республики Беларусь обвинил Россию
госдепартамент США. Возглавляла его тогда ярко выраженный политический
«ястреб» Мадлен Олбрайт. И хотя именно на дотациях и субсидиях,
выравнивающих экономические условия, создавался и строился Европейский
союз, Олбрайт объявила их применение для белорусско-российской
интеграции преступным. Документы госдепа запестрели предупреждениями о
недопустимой поддержке «лукашенковского режима».
«Конструкторы»
понимали, что действуют наверняка. «В отношениях между Россией и
Белоруссией уже существуют стратегические расхождения. Путин проводит
прозападную политику, в то время как Лукашенко — антизападную», —
откровенно рассказывал летом 2002 года один из самых активных тогда
идеологов и рупоров Кремля Вячеслав Никонов в интервью «Белорусской
деловой газете». Расхваливая эту прозападную, «по всем стратегическим
направлениям», политику — от «интеграции России в глобальную экономику,
информационное пространство, международные институты безопасности» до
укрепления дружественных отношений с США, Евросоюзом и НАТО, — он
начисто отрицал агрессивные поползновения заокеанских партнёров Кремля и
их сателлитов. На вопрос корреспондента, не связана ли позиция по
отношению к официальному Минску с давлением Запада на Россию, лукаво
ответил: «Нет, роль Запада я здесь абсолютно исключаю… Перед нашим
руководством никто никаких условий не ставит».
Увы! Всё обстояло
как раз с точностью до наоборот. Уже за два года до этого условия,
которые постоянно ставил перед российским руководством
мадлен-олбрайтовский госдеп, проводящий внешнюю политику и отвечающий за
неё, вошли даже в законодательный акт государства — резолюцию конгресса
США. Резолюция требовала: «ввиду экономических субсидий Российской
Федерации в Беларусь призвать президента Соединённых Штатов подготовить и
предоставить в конгресс отчёт о мерах, принимаемых Соединёнными Штатами
и направленных на то, чтобы убедить правительство Российской Федерации
прекратить поддержку белорусского режима Лукашенко».
Условие,
поставленное властями США, было, как мы знаем, выполнено: Путин дал
письменное распоряжение отменить дотации и субсидии Белоруссии. Россия
фактически вышла из Союзного договора, и руководство её стало
ускоренными темпами поднимать для белорусов цены на газ и нефть. С
телеэкранов, на шоу, организованных высшей властью РФ, звучало, что эти
меры приняты для укрепления интеграции. «Нахлебница… Гиря на ногах
России» — вот далеко не самые оскорбительные ярлыки, что наклеивали на
братскую республику в развязанной против неё пропагандистской войне.
Зачем,
подумают многие, вспоминать ту безумную вакханалию. Кремль ввёл для
Белоруссии понижающий интеграционный коэффициент, выровняв цены на
энергоносители. И тем самым признал: односторонне их повышая, он
проводил антиинтеграционную политику. Но разве можно забыть, что на это
понадобилось почти десять лет? И что сделано это после того, как был по
всем главным статьям нарушен Союзный договор и заблокировано, в полном
согласии с планом Запада, создание полноценного Союзного государства, к
которому намеревалось присоединиться большинство стран СНГ. И значит,
упущен исторический шанс возрождения разваленной «демократами» державы.
И
как забыть, что для взлома интеграционной основы этого государства
олигархическая российская власть все десять лет с подачи Вашингтона
вбивала в мозги россиян лукавую мысль: «Белоруссия — ваш нахлебник». И
даже более высокие, чем у России, темпы её развития объясняла
«нахлебничеством»: достигнуты они, дескать, только за счёт льготных цен
на газ и нефть. Хотя в России и нефть, и газ были намного дешевле, чем
она продавала их Белоруссии. И при такой более высокой, порой вдвое,
стоимости энергоресурсов «безнадёжно отстающая в реформировании
лукашенковская республика» ежегодно в течение всего десятилетия обгоняла
по темпам развития реформированную российскую экономику в два-три раза.
Да
что говорить. Нахлебничеством назвали даже получение Белоруссией
кредитов. О том, что она ведёт, в отличие от России, реальную
модернизацию реального сектора экономики, а это требует огромных
ресурсов, и обращение за кредитами в такой ситуации — нормальная
практика, умолчали. Как и о том, что кредиты-то возвращаются в срок и с
процентами.
Но и сегодня, после того как уже создан, пусть и в
недоношенном виде, Евразийский экономический союз, почитайте «свободные»
СМИ: «Лукашенко отщипывает от России лакомые кусочки… Белоруссия живёт
за счёт льготных нефтегазовых цен». Отзвуки мадлен-олбрайтовского хора
слышатся не только с экранов и газетных страниц, но и из солидных
бизнес-правительственных офисов. Белоруссию по-прежнему стараются
представить нахлебницей. А с нахлебниками можно не церемониться.
Не
надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: эта психологическая мина под
интеграцию представляет реальную опасность для нового союза. Тем более
что причина торговых войн и конфликтов, не прекратившихся даже накануне
его рождения и продолжающихся уже в самом ЕАЭС в виде переориентации его
участников на рынки дальнего зарубежья, не устранена.
Синдром рыночного кретинизма
Во
время этих конфликтов и войн российская власть, состоящая, как и
положено в капиталистическом обществе, на службе у бизнеса, показала,
что под его давлением подходит к Белоруссии не как к союзнику, а как к
конкуренту. Отсюда, собственно, и начинается клубок противоречий. «Они
(российские бизнесмены. — О.С.) не могут с нами конкурировать ни по
качеству, ни по цене, ни по организованности», — резонно заметил
Александр Лукашенко. И потому, подчеркнул он, применяют
административные, порой бандитские методы.
В общем, это не раз
признавали, правда в более мягкой форме, сами представители российского
руководства. Как, например, первый вице-премьер Игорь Шувалов,
откровенно пояснивший, что один из последних крупных «нефтяных»
конфликтов возник из-за того, что по уровню переработки нефти на своих
НПЗ Россия заметно отстала от Белоруссии. Увы! Отстала не только в этом.
Тракторов, допустим, за прошлый год она произвела почти в шесть раз
меньше, чем небольшая «лукашенковская республика». Мяса в расчёте на
душу населения — в два, молока — в три с лишним раза меньше.
О
том, как далеко назад отброшена экономика России, сказано и написано
немало. Напомню лишь несколько цифр. Производство тех же тракторов с
1990 года уменьшилось в 24,5 раза, зерноуборочных комбайнов — в 20,
угроблена основа развития современной промышленности — станкостроение:
выпуск станков с 1986 года упал в 70 раз. И, что особо опасно,
экономическая деградация продолжается: даже в «благополучном» 2008 году
капитальные вложения в России были на 2,28 триллиона рублей ниже
показателя ежегодного физического износа основных фондов.
Такой
разгром экономики отдельными ошибками, а тем более случайностью, не
объяснишь. Его учинили с помощью глобальной стратегии — стратегии
свободного рынка, в который бросили по рецептам западных «друзей»
«новую» Россию её дорвавшиеся до власти правители. Ещё перед началом их
«реформ» известный экономист, лауреат Нобелевской премии Джон Гелбрейт
предупреждал: «Говорящие о возвращении к свободному рынку не правы
настолько, что их точка зрения может быть сочтена психическим
отклонением клинического характера. Это то явление, которого у нас на
Западе нет, которое мы не стали бы терпеть и при котором не могли бы
выжить».
Действительно, на Западе свободного рынка нет — он почил,
из-за перемен в производстве, после своего теоретика Адама Смита. И уже
с позапрошлого века в западной экономике стала усиливаться роль
государства, доля которого в производственном потенциале наиболее
развитых держав за 125 лет (с 1870 по 1996 год) возросла в 4,4 раза — с
10,5 до 45,8 процента, достигнув показателей от 33 процентов в США до
64,7 процента в Швеции. А за полтора последних десятилетия, особенно в
результате антикризисных мер, будь то многомиллиардные государственные
вливания в экономику или национализация крупнейших предприятий и фирм,
эта госдоля ещё увеличилась. В «новой» России, наоборот, государство
стали изгонять из экономики: в 1991 году ему принадлежало 90 процентов
основных средств, сейчас — почти в десять раз меньше.
Усиливалось
на Западе и государственное регулирование экономической деятельности.
Она жёстко подчинена плану — от объёмов (квот) производства и сбыта
продукции до качественных параметров. Япония, например, разрабатывает 12
тысяч общегосударственных плановых балансов — в тридцать раз больше,
чем разрабатывал Советский Союз. В «новой» России, наоборот, с первых
дней государственное регулирование подменили свободнорыночным.
От
«явления», при котором «не могли бы выжить» даже на мощном Западе,
российская экономика, естественно, должна была и начала рушиться.
Диагноз, поставленный Джоном Гелбрейтом, подтвердился. Правда,
распространять его на всех «реформаторов» я бы не стал. Подавляющее
большинство их, действуя по варианту психического отклонения, отнюдь не
страдали этим недугом. В полном здравии, как и их западные патроны,
выдавшие рецепты для российской экономики, они осознанно работали на
конечную цель: всё развалить, присвоить самые лакомые куски и в новом
обществе, разделённом на богатых и бедных, стать за счёт ограбленного
народа господами жизни. Достичь этого можно было только с помощью
свободного рынка.
Чтобы разобраться, кто действительно верил в его
созидательную силу из-за психического, как считал Гелбрейт, отклонения,
а кто внедрял разрушительный свободнорыночный механизм осознанно, для
грабежа и наживы, нужна медицинско-прокурорская, а точнее —
прокурорско-медицинская проверка. Когда-то, надеюсь, она будет
проведена. А пока нынешняя генерация российских руководителей продолжает
курс и политику своих предшественников, бросивших Россию в свободный
рынок. Что видим и слышим? Знакомые призывы-«указивки»: «Меньше
государства в экономике». И — очередную, по плану правительства, волну
приватизации госпредприятий.
А с государственным регулированием и
вовсе до смешного доходит. Объясняя, почему правительство не торопится
регулировать взбесившиеся (читай: поднятые свободнорыночным бизнесом)
цены, глава кабмина Дмитрий Медведев, помните, заявил, что это — «штука
достаточно тонкая». Как же справлялись тогда с этой «тонкой штукой» не
обременённые вузовскими дипломами, «тёмные» по нынешним меркам, власть
имущие в ХIII веке? Ведь уже в 1203 году в Англии установили предельные
цены на хлеб, молоко и мясо, а вскоре — на ремесленные изделия. Через
несколько лет — и во Франции. А в Великом княжестве Литовском с конца
того же ХIII века на рынках вывешивали уставные грамоты и любого, кто
нарушал указанный в них уровень цен, лишали имущества.
Трудно
поверить, что господин Медведев и его правительство не знают таких
хрестоматийных истин. И не ведают, что ценообразование на Западе с 30-х
годов прошлого века совершенствовалось с учётом советского опыта. И что
сейчас в странах Евросоюза оптовые, закупочные цены на продукцию (а от
них зависят и розничные, которые тоже не бесконтрольны) устанавливаются
даже не из своих столиц, а из Брюсселя. Да и в самой «цитадели»
капитализма — США власть их бдительно регулирует. Это столь широко
известная сфера государственной деятельности, что о ней можно узнать не
только из экономической литературы. В романе «Умолкнувший оратор»
маститый американский писатель Рекс Стаут, например, рассказывает об
убийстве директора правительственного бюро регулирования цен, который
подготовил очередной циркуляр для Национальной ассоциации промышленников
с длинным списком изделий из цветных металлов и указанием предельных
цен на них.
Но российское правительство саботирует регулирование
цен даже на мизерный перечень социально значимых продовольственных
товаров, утверждённый для регулирования самим же правительством.
Саботирует во имя свободы рынка, скрывая при этом главное:
свободнорыночная идея, сыгравшая в далёкие времена свою положительную
роль, была похоронена жизнью трижды. Первый раз, как уже говорилось, в
позапрошлом веке. Второй — после попытки реанимировать её в 20-е годы
века прошлого. Рыночная стихия разнесла тогда экономику
капиталистического Запада в щепки. И президент США Рузвельт спасал
парализованную, по его словам, погибающую страну методами
государственного регулирования, заимствованными у Советского Союза. И
третий раз — после попытки реанимировать свободный рынок в «современной
форме», предпринятой «гением», как его называют либерал-«реформаторы»,
экономической мысли Милтоном Фридманом.
Реанимированная им теория,
дважды похороненная жизнью, как и следовало ожидать, привела к развалу
экономики в десятках стран Южной Америки, Азии и Африки, где была
применена. После этого западные советники и подсунули её властям «новой»
России. Как основу «броска в будущее». «Современная форма» теории
помогала им и их подопечным — постсоветским «реформаторам» скрыть, что
Россию отбрасывают во времена Смита.
Скрывают они и то, что крах
своей теории признал сам Фридман. «Советская экономика, — заявлял он в
1988 году, — настолько неэффективна, что разреши там свободную рыночную
систему — и через месяц практически каждый будет жить лучше, за
исключением аппаратчиков». Прошло семь лет, и, отвечая на вопрос
корреспондента, он вынужден был признать, что «погорячился». В это время
он предлагал следующий рецепт «счастья»: «Формула состоит из трёх
слагаемых перехода страны к благополучию. Первое — это приватизация.
Второе — приватизация. И, наконец, третье — тоже приватизация». Прошло
ещё семь лет, и Фридман признался, что и тогда был не прав.
Почему
я так подробно рассказываю об истории давно почившей свободнорыночной,
или, как её чаще называют сейчас, либерально-рыночной теории? Потому,
что хочу напомнить закономерность её краха — краха, о котором, как и о
причинах его, давно говорят коммунисты. Но ещё, и это сейчас не менее
важно, потому, что своим служением этому всё разлагающему — и экономику,
и нравственность — мертвецу российские «реформаторы» нанесли не только
прямой ущерб России. Под удар попала и важнейшая для неё, для её
геополитического будущего и даже просто для её выживания интеграция.
Прежде всего — с Белоруссией, которая не пошла по варианту психического
отклонения, или, как уточнил один из обозревателей, рыночного
кретинизма. «Никакой болтовни о приватизации. Слава богу, что мы
сохранили государственную собственность. И не дай бог повторить то, что
произошло в России, а тем более на Украине. Чтоб через этот механизм
кое-какие изворотливые люди не прихватили предприятия», — уже после
рождения Евразийского экономического союза Лукашенко ещё раз подтвердил
своё устойчивое неприятие разрушительных либеральных «реформ».
За
это неприятие российская сторона и нанесла удар по своему ближайшему
союзнику. Причём — двойной. Для защиты своих обескровленных либеральным
рынком сельхозпроизводителей перекрыла ему заметную часть поставок
мясо-молочной продукции. И вдобавок развалом своей экономики и
катастрофическим падением рубля — последствиями той же свободнорыночной
политики — создала разорительные для Белоруссии условия покупки
российских товаров, чем ещё больше подтолкнула её к переориентации
экспорта. Рынки двух самых интегрированных республик начали
«разбегаться».
С этой миной, заложенной российскими «реформаторами», и вошёл в жизнь Евразийский экономический союз.
Страсти по Путину
Сегодня
много пишут об огрехах и недоделках нового объединения. Об изъятиях и
ограничениях, которые не позволяют даже назвать его экономическим
союзом. Ведь только в 2019 году будет сформирован единый рынок
электроэнергии, а регулятор финансового рынка ЕАЭС и общий рынок нефти и
газа заработают лишь в 2025 году. Но аналитики почему-то обходят
молчанием, что несравнимо опаснее всех этих огрехов и недоделок,
свободнорыночный механизм, разрушающий экономику и ослабляющий
интеграцию. Зато официозные российские СМИ не упускают момента воздать
хвалу Владимиру Путину за его «продуманную интеграционную политику». И
постоянно напоминают, как высок в обществе его рейтинг.
Да, Путина
сегодня, после начавшегося недавно снижения рейтинга, поддерживает, по
данным официальной социологии, почти 80 процентов населения. И в таких
вопросах, как, допустим, помощь Новороссии и противостояние
«болотникам», готовящимся ещё больше либерализировать экономику, добить
её и окончательно уложить Россию под Запад, он заслуживает поддержки
левых сил.
Но это не даёт права умалчивать, что «болотники», и в
первую голову их поводыри, — буржуазный клан, противостоящий такому же
буржуазному клану Путина. И что Путин — властная опора уродливого рынка,
созданного в России по рецепту: «Меньше государства в экономике». Все
помнят, как на декабрьской пресс-конференции он защищал бизнесменов,
обескровливающих Россию в интересах Запада: «Если бизнес хочет оставить
деньги за границей, пусть оставляет». Как пытался оправдать
свободнорыночников, разгромивших экономику своим «сырьевым»
пристрастием: «…Бизнес старается деньги вкладывать в основном туда, где
можно было извлечь максимальную и быструю прибыль».
Неудивительно,
что «свободный бизнес» чувствует себя полным хозяином в государстве.
Последнее тому доказательство — события в ОАО «Российские железные
дороги», о которых писала «Правда». На требование Путина наладить
нормальную работу 312 закрытых пригородных маршрутов свободнорыночники
издевательски пустили электрички пустыми, до неподъёмности взвинтив цены
на билеты. Уже не президент Путин, который привык называть себя
всероссийским менеджером, руководит экономикой государства, а свободный
рынок руководит президентом Путиным.
Эта разрушительная
свободнорыночная стихия перекочевала и на интеграционное поле — иначе не
могло быть: внешняя политика есть продолжение внутренней. Даже
важнейшее для межгосударственных связей решение — ограничить поставки
белорусской продукции в Россию и запретить транзит её товаров из Европы в
третьи страны через территорию РФ — было принято без согласования с
Путиным. Всё «обстряпали» бизнес и его лоббисты. И если бы не жёсткая
позиция Лукашенко, трудно сказать, чем кончилась бы либеральная атака на
Союзное государство и находившийся в предродовых муках Евразийский
экономический союз.
Под свободный рынок Путин формирует и
правительство. В кого ни ткни — миллионер или, того чище, миллиардер.
Для них экономика, созданная по варианту психического отклонения, просто
дно золотое. Надежда, что «лидер нации» вытянет её и поднимет, а на
это, судя по опросам, надеются многие россияне, заставляет вспомнить
слова Яна Гуса, сказанные старушке, подбросившей хворост в костёр, на
котором он, еретик Гус, должен сгореть: «О, sancta simplicitas!» (О,
святая простота!) Как вытянет и поднимет? С такой командой? И с
устаревшим, полуторавековой давности экономическим механизмом, ущерб от
которого перевешивает все выгоды интеграции в ЕАЭС? Ведь российская
экономика — это почти 80 процентов экономики этого союза. И задержка в
развитии или уменьшение российского экономического потенциала,
неизбежные при варианте свободнорыночного «психического отклонения»,
задержит либо отбросит в прошлое весь союз.
Наивными выглядят
надежды на то, что Путин приблизит, как обещал, Россию к экономическому
уровню Запада, построив современный капитализм. Для этого, даже
отказавшись от разрушительного свободно-рыночного курса, надо ограбить
полмира — только за счёт такого грабежа, начавшегося около двухсот лет
назад, Запад обогатился и создал мощный экономический потенциал. Надо
сформировать подобную американской мошенническую финансовую систему,
которая за пустые, ничем не обеспеченные бумажки, отпечатанные на
станке, получает горы товаров и в которой курс национальной валюты будет
завышен так, как завышен курс доллара: в 2007—2009 годах его реальная
покупательная способность по отношению к рублю была завышена в 1,6 раза,
сейчас, естественно, во много раз больше. Надо захватывать, как США с
союзниками, страны мира, богатые ресурсами, и обогащаться за счёт их
дешевизны — это выгоднее, чем тратить средства на дополнительную,
дорогую, добычу у себя.
Но даже если всё это сделать и полностью
перейти на западный, пусть и грабительский, механизм, Россия не сможет
достичь экономического уровня Запада: из-за природных условий ей надо
тратить на производство товара в полтора раза больше ресурсов, чем
Западу. Для того, чтобы Россия, а с ней, естественно, и Евразийский союз
вышли на современный уровень по всем главным параметрам, нужен
экономический механизм куда более эффективный, чем нынешний
капиталистический. Каким же он должен быть?
Единственный выход
Когда
Милтон Фридман в 2002 году признал, что теория его ошибочна, это не
было случайностью. Годом раньше видные американские учёные-экономисты
Джозеф Стиглиц, Джордж Акерлоф и Майкл Спенс, получившие Нобелевскую
премию, доказали необходимость самого активного вмешательства
государства в экономику — перехода от частной к государственной
собственности и замены свободной конкуренции плановым регулированием.
Они предложили экономический механизм, близкий к социалистическому —
тому, что был в Советском Союзе.
И это тоже не случайность.
Средний прирост валового национального продукта (ВНП) в СССР в 1946—1985
годы составил семь процентов, в США — 3,2. Даже в последние
доперестроечные годы (1981—1985), которые нынешние российские
«реформаторы» называют застойными, темпы роста ВНП в Советском Союзе
были почти в полтора раза выше, чем в США (3,6 и 2,6 процента
соответственно). А объём ВНП СССР, по данным ЦРУ, в 1982 году составил
56,1 процента от ВНП США. По абсолютному большинству экономических
показателей СССР занимал первое или второе место в мире.
Возвращение
в будущее, к социалистической экономике — единственный выход для
России. Цель эта поставлена в Программе КПРФ. О вехах нелёгкого и
непростого пути к ней говорили недавно участники «круглого стола»,
проведённого в Госдуме коммунистической фракцией. Сегодня самая главная
задача — вывести страну из тупика, в который её завели либеральные
«поводыри». А для этого прежде всего надо отправить в отставку их
правительство и от свободнорыночной экономики перейти к государственно
регулируемой. Иначе Россия, основное ядро Евразийского экономического
союза, начнёт сползать в пропасть. А с нею и весь союз, который из
прогнозируемого центра силы превратится в центр слабости — лёгкую добычу
для колонизаторов, уже показавших своё истинное лицо.
gazeta-pravda.ru/index.php/659-%D1%81%D1%82%D0%...